пока ты слышишь речь любимого, как лишь ему свойственный язык - где каждое слово равно своей сути - всё хорошо, ты всё еще молод и всё еще невинен
и даже когда ты страдаешь от того, что, оказывается, слова его языка - сплошь заимствованы, и давно растеклись за контур сути - всё еще хорошо, ты молод и всё еще невинен.
а когда ты перестал страдать и смеёшься над тем зазором между мнимым языком и реальным, зазором, куда утекла вся твоя боль - то всё уже плохо, ты становишься старым и искушенным,
хотя твоя кожа всё ещё светится юностью, а смех звенит, всё уже непоправимо плохо.
хотя тебе, наконец, хорошо