И они не слышны-не видны до поры, до поры, ибо уже поводят глазами хозяева полей, силясь углядеть неясные контуры шалашика -шатра, напрягают слух, слыша ночные шорохи любовного ткачества.
Наша тайна густеет, ее узор уже проступает водяными знаками на купюрах повседневности.
Если будем стеречь как сокровище, если глаз не сомкнем, не отлучимся ни на секунду от дела хранения тайны, то можно длить время, и умолять небеса примирить жизнь с нами или нас с жизнью.
Но если впадать в болезнь и буйство, то тайна беззащитна пред жаждущими вызнать и надругаться.
А тоска по тебе становится
острее с каждым часом .
Но скальпель в моей руке
серебрист и остр .
Искус отделения себя от любви
слишком велик . По-прежнему
велик.